А с другой стороны, зачем препоручать приятное дело истребления оборотней кому-то еще, если можно делать это собственноручно и, похоже, с немалой пользой для Дара.

Идея ускорить возвращение Сил за счет избавления этого мира от монстров нравилась мне всё больше и больше.

Если мне удастся восстановиться хотя бы до того уровня, чтобы меня сумели найти Слушающие Центральной Сибири, то не исключено, что сюда прибудет подкрепление. Десяток Мастеров со своими зверушками, один-два настоящих Пророка… Выйти где-нибудь подальше к северу. Или на юге. Главное, подальше от Маххаим. Восстановиться и задать людоедам жару.

Но это – мечты. Пока же придется действовать самому.

– Михал Михалыч, – окликнул я своего нового товарища. – Помнишь, я тебе кое-что обещал?

– Я бы от обувки не отказался, – оживился Говорков. – Надоело по колючкам босиком бегать.

– Это уж ты сам решай, что со шкурой делать, – сказал я. – Мокасины или штаны.

– С какой шкурой?

– Той, что я тебе обещал. Маххаимовой.

На крокодилов оборотню было чихать. Нырнул прямо в реку и поплыл, мощно загребая лапами. Добрался до отмели, выбрался на песок, встряхнулся по-собачьи, затем встал на ноги и уже совсем по-человечески отжал плащ-накидку. Завернулся, облизнулся и двинулся к поселку. Издали от человека и не отличишь.

Оборотень шел по берегу и не торопился. Я же припустил по дороге, без труда его обогнал и притаился за поваленным деревом. Увидеть он меня не мог – на мне был такой же камуфляжный плащик, как и на нем. Учуять меня тоже было затруднительно. Запах подтухшей рыбы забивает всё. Оставалась вероятность, что тварь «унюхает» мои мысли, но тут уж приходилось рискнуть. Я замер и впал в подобие комы: остановил мысли, слился с природой, закуклился. У нас в Школе это называлось «прикинуться пеньком». Прятаться я умел. Во всяком случае, наши эмпаты и телепаты отслеживали меня крайне редко.

Но оставаться «пеньком» в момент атаки было невозможно, поэтому оборотня нужно было отвлечь.

Эту задачу с блеском выполнила Марфа.

Как только тварь поравнялась с моим укрытием, лысоголовая птичка с сиплым клекотом приземлилась на ветку в двух метрах от оборотня.

Марфа страшно трусила, но сделать ей что-то нехорошее тварь не успела бы, даже если бы захотела. Оборотень только голову повернул, а я уже выпрыгнул из-за ствола и махнул своим оружием. Бронза, конечно, не железо, но отточенный на манер нагинаты наконечник плюс хороший замах плюс мастерство – и дело сделано. Башка оборотня отделилась от туловища и покатилась по земле. Марфа ловко притиснула ее лапой и быстренько выклевала глаза.

Обезглавленный оборотень превращаться в безголового зверя не стал, а повел себя как обычный покойник. То есть упал, где стоял. Я дважды воткнул в него мое орудие труда и только тогда прочувствовал, что тварь окочурилась.

На этот раз у меня была возможность прочувствовать «откат» вдумчиво и неторопливо. «Откат» был очень интересный. На миг меня будто сунули в ледяную воду. Затем все чувства необычайно обострились. Я обрел ночное зрение и потрясающий слух Лакомки, а также замечательное чутье Мишки. Я увидел мир глазами Марфы (в темноте моя птичка видела так себе) и ощутил послевкусие проглоченного глаза. Мой дух разом объял и спящий поселок, и голодных крокодилов… И не меньше четырех тварей по ту сторону реки. К сожалению, и они «почувствовали» меня. Нет, не меня. Смерть одного из своих. Какие выводы они сделали, я определить не успел, потому что мое восприятие мира потускнело так же стремительно, как и обострилось. Впрочем, как я и надеялся, кое-что осталось. Например, мой приказ заканчивать жрать и убираться восвояси Марфа восприняла отлично. И радостный отклик подстраховывавшей меня Лакомки я воспринял с потрясающей ясностью.

Выполняя мою просьбу, кошечка выскользнула из зарослей, ухватила обезглавленный труп и оттащила его к воде. Я забросил туда же отрубленную голову. Местная служба утилизации тут же радостно принялась за дело. Плотью мертвого оборотня крокодильчики не побрезговали. Это радовало. Кто знает, вдруг эта тварь способна отрастить себе новую голову?

Об обещанной шкуре я вспомнил слишком поздно. Придется Михал Михалычу для скорнячьего творчества использовать менее экзотический материал.

Глава тридцать вторая ЖИВЫЕ «ТРОФЕИ»

Маххаим пожаловали в городок на рассвете. Мне доложила об этом Марфа. Маххаим было аж четверо. Говорков сказал, что это – редчайший случай. Обычно они появлялись максимум вдвоем. Единственный раз, когда Михал Михалыч видел разом больше десятка оборотней, – трагическая ночь, когда твари напали на колонию.

Четверо – не так уж много, решил я. Тем более – без ящеров.

Опрометчивая самонадеянность, вызванная еще и тем, что меня подогревало чувство просыпающегося Дара и нарастающей Силы.

Правда, я тогда еще не знал, что и сила Маххаим настолько зависит от их количества. Не сила когтей и клыков, разумеется, а совокупная мощь их ментального воздействия.

– Не ходи, – уговаривал меня Говорков. – Ты не знаешь, на что они способны.

– А ты знаешь? – заинтересовался я.

Говорков покачал кудрявой головой:

– Я знаю, что ты – наш единственный шанс.

Я знал, что под этим «мы» он подразумевает не только нас двоих, но и всех уцелевших колонистов.

– Зверушки меня прикроют.

«Зверушки», расположившиеся рядом, тут же выразили готовность порвать оборотней на ветошь.

– Хотя бы не лезь в лоб, – попросил Говорков. – Пусть сами начнут действовать.

– А если не начнут?

– Зачем-то они сюда пожаловали, – резонно ответил Михал Михалыч. – Да еще вчетвером.

Выждать – это разумно. Но это не моя тактика. Неожиданность и стремительность – вот это мое.

– У меня идея, – сказал я. – Что, если, пока лев шляется по лесу, мы посетим его логово?

Михал Михалыча я с собой не взял, хоть он и рвался. Убедил, что он будет обузой.

Паренек мне нравился. К тому же – Одаренный. То есть – свой. Мне совсем не улыбалось, чтобы его постигла участь Ванды.

Через реку мы переправлялись на плоту, наскоро связанном из толстых бамбуковых стволов. От крокодилов этакая примитивная конструкция уберечь не могла, потому был выполнен отвлекающий маневр: метрах в трехстах от места предполагаемой переправы мы спихнули в воду тушу лесной антилопы. Потом выждали минут десять, погрузились и, отталкиваясь шестами, двинулись через реку. А Мишка, наш самый лучший пловец и единственный, кто мог бы дать отпор рептилиям в воде, скинул в реку пятипудового подшибленного кабанчика. Те немногие крокодилы, которые не ввязались в предыдущую свалку, кинулись к новой добыче, а Мишка плюхнулся в зеленую воду и погреб к нам. Догнал он нас вмиг, уложил голову на плот, поднатужился – и мы помчались.

На всякий случай я держал наготове копье, но – не понадобилось. У противоположного берега «загорали» несколько рептилий, однако нами они не заинтересовались.

Лавируя между мелями, мы форсировали реку и высадились. Вокруг были джунгли. Резиденция оборотней располагалась за излучиной. Примерно в двух километрах.

Во вражеское логово отправились мы с Мишкой. Лакомка обеспечивала наземное прикрытие, Марфа – воздушное.

На опушке я сделал небольшую остановку. Надо было сориентироваться.

Самой приметной частью обиталища Маххаим, безусловно, были идолы. Чудовищные головы в три человеческих роста, с дырками вместо глаз и огромными зияющими ртами. Сделанные из какого-то черного материала (камень, глина?), эти красавцы, похоже, были полыми внутри. Культовые сооружения? Жилища? Конюшни для беговых ящеров? Ладно, выясним.

Мы с Мишкой двинулись вперед. Я – на четвереньках, Мишка – ползком. Скрытно, так сказать. Благо, трава была достаточно высокой. Угадайте с двух раз, кто из нас был более незаметен. Не угадали. Я. Потому что на мне был трофейный камуфляжный плащ Маххаим.